Винсент Ван Гог (1853-1890)
ЗВЕЗДНАЯ НОЧЬ
1889
Эмиль Верхарн
Той, кто живет близ меня
Лобзанья мертвые
годов минувших
Оставили печать
на дорогих чертах;
Поблекло много роз
и на твоих щеках
Под строгим ветром лет
мелькнувших;
Твои уста и ясные глаза
Не блещут больше
молнией летучей,
И над твоим челом
не виснет тучей
Твоя густая черная коса;
И руки милые,
с задумчивым мкрцаньем
На пальцах, никогда уже
не льнут ко мне,
Чтоб целовать мой лоб
в минутном сне,
Как утро мхи целует
с трепетаньем;
И тело юное, то тело,
что мечтой
Я укрошал
с волнением когда-то,
Уже не дышит свежестью
и мятой,
И плечи не сравню я
с ивой молодой.
Все гибнет, и, увы!
все блекнет
миг за мигом,
И даже голос твой
как будто изменен.
Как зрелый мак,
твой стройный стан склонен.
И юность поддалась
невидимым веригам!
И все ж моя душа, верна,
твердит тебе:
Что мне до бега лет,
назначенных судьбе!
Я знаю, что ничто,
во всей вселенной,
Не изменит
восторженной мечты,
И для любви, глубокой,
неизменной,
Не значат ничего
прикрасы красоты!
1915
Ты говоришь,
что наш огонь погас.
Твердишь, что мы
состарились с тобою,
В згляни ж, как блещет
небо голубое!
А ведь оно
куда старее нас...
Чарлз Лютвидж Доджсон: “Если бы вы знали Время так же хорошо, как я...”
ИТАК, В ТЕБЕ, ДУША МОЯ,
ИЗМЕРЯЮ Я ВРЕМЕНА...
Августин Аврелий
О ВРЕМЕНИ
3.
Наука XX столетия находится в такой стадии, когда наступил момент изучения времени, так же как изучается материя и энергия, заполняющие пространство.
В. Вернадский.
Проблемы биогеохимии
День выдался по-настоящему праздничным. Даже погода — как на заказ. Солнце, небо, воздух — все блещет. Еще бы! Сын сдал последние экзамены, сегодня защитил диплом.
Событие отмечали в нешироком кругу, но не пригласить Андрея Семеновича было невозможно.
В “своей” квартире он не бывал два с половиной года, точнее, два года и четыре месяца. Конечно, поначалу он чувствовал себя не на месте. Но потихоньку узнавал некогда привычную обстановку — все было по-прежнему. Вот только часы, видно, барахлят, показывают вчерашний день.
— Безбожно отстают, — перехватила его взгляд Наталья Петровна. — Пожалуй, как ты... переехал. В мастерской не берутся ремонтировать, говорят, слишком старые, в утиль надо. Забрал бы ты их...
Все без исключения были с ним приветливы, так что скоро Андрей Семенович освоился и уже руководил шумным застольем.
После официальной части — выпили за Сергея и его друзей-товарищей, за хозяйку и отдельно за родителей — Наталья Петровна позвала его (“Чтобы не мешать молодежи”); они устроились на диване; было несколько тревожно, а все ж таки хорошо. Андрей Семенович рискнул даже прикрыть ладонью руку жены, бывшей жены, и едва сумел скрыть радость: к его жесту отнеслась она благосклонно. Так они и сидели, не особо вслушиваясь в разговоры за столом, временами бросая друг на друга быстрые взгляды, которые, впрочем, тут же и отводили.
“Что и говорить, изменилась, — замечал Андрей Семенович. — Вот и морщины, и банальная седина... Годы, куда их денешь!” — вздыхал он.
— Чем дальше Сергей намерен заниматься? — спрашивал Андрей Семенович.
— Работать, — пожимала плечами Наталья Петровна.
“Какой замечательный день, — думала она. — Нет, какой замечательный день. Сережу в люди... вывели. А Андрей все такой же, — обращала Наталья Петровна мысли к ставшему однажды чужим и посторонним мужчине. — Он и всегда-то отличался удивительной способностью не меняться. Конечно, врали про него, я всегда это знала. Вряд ли и сейчас кто-то есть у него”.
— Распределился в Новосибирск, — добавляла Наталья Петровна.
— Направление стоящее, — как бы соглашался Андрей Семенович.
“Почему так случилось, что мы разошлись? — спрашивал он себя. — Зачем нам вечно не живется в мире и согласии? Горят корабли, а мы безучастно взираем на пожирающее нас самих пламя”.
— Сережа мог бы и в Ленинграде остаться, — в голосе Натальи Петровны слышался не то упрек, не то легкая обида. — Не знаю, зачем нужны эти разъезды.
А ребята за столом спорили: кто герой нашего времени — Бруно или Галилей? (Что благородней духом, — покоряться пращам и стрелам яростной судьбы, иль, ополчась на море смут, сразить их противоборством?) Спор был мимолетным, — едва вспыхнув, тут же и затих. Как-то уж очень быстро нашли компромисс: Гагарин. Кто-то все же успел пошутить: Хазанов... Дальше просто обменивались информацией. Теперь, заключил Андрей Семенович, так принято говорить и так общаться.
Крепыш по фамилии Лобанов — его иначе и не называли — под дружный смех сообщил, что где-то кому-то удалось построить перпетуум мобиле. Да-да, уверял Лобанов, обыкновенное колесо от велосипеда вращается уже несколько месяцев, а эксперты так и не сумели обнаружить привод. Лобанова не стали слушать. Разговор, непонятно каким боком, вынесло на экстрасенсов, и девчонки загомонили — биополе, биополе... Но крепыш, несомненно парень начитанный, снова вставил свое: оказывается, можно себе вообразить, что время для всех живых существ течет по-разному. В самом деле, говорил Лобанов, бабочка-однодневка живет в совершенно ином темпе, нежели черепаха Тортила, которой от роду триста лет.
— В общем виде я бы сформулировал принцип Тортилы — подходящее название? — примерно так. Существо жизни заключается в процессах, направленных против возрастания энтропии. Это означает, что в организмах ход времени может отличаться от мирового. В таком случае почему бы не допустить: живые существа могут управлять временем. Например, стрекозы, которые и вообще-то вроде бы не из мира...
— Распределение уже было? — обратился Андрей Семенович к Наталье Петровне.
— Да, В Новосибирск едет. Ты же спрашивал... Мог бы и в Ленинграде остаться — не захотел к тебе на поклон идти, или я не знаю. Но между прочим, мечтает заниматься этим самым временем. Вся их группа помешана на этом.
— А об эффекте Егорова вы слыхали? — неожиданно громко и немного торжественно спросил Сергей. — Не улыбайтесь, эффект Егорова существует, могу показать. — Он кинулся к кладовке. — Освободите-ка стол.
И на краю стола появились магазинные весы, какие-то железки. Сергей устанавливал на чашу хитрую металлическую конструкцию и пояснял:
— Рамка с двумя маховиками, микродвигателем и батареей весит ровно килограмм. Если раскрутить маховики, вот смотрите...
Загудело. И стрелка весов медленно двинулась влево, пока не остановилась на отметке “700” *.
— Старик, ты — гений, — восторженно прошептал Лобанов. — Это же антигравитация!
— Фокус это, — хмыкнула одна из девчонок и добавила почему-то зло: — Тебе бы, Сереженька, в цирке работать, а ты в науку вдарился. Открытия в лабораториях нынче делаются, не забывай.
А Сергей разливал вино по фужерам.
— За эффект Егорова, — серьезно сказал он и взглянул на отца, который вместе с Натальей Петровной тоже подошел посмотреть на “игрушку”.
— За эффект Егорова, — подхватил Лобанов. — А как ты его объясняешь?
— Энергия, поднимающая рамку, — это время. Но это, действительно, пустяки.
— Ты, Серега, нахально скромен.
— Нет. Ерунда это по сравнению с происходящим вот в этой самой комнате. Я еще мальчишкой заметил, а сейчас могу определенно сказать: здесь наблюдаются флуктуации времени. Более того, ты, Лобанов, был прав — человек может управлять временем. Только не всем это удается, — и Сергей снова посмотрел на отца.
У Андрея Семеновича неожиданно похолодело внутри. Он вспомнил все, все, все: и настенные часы, которые вдруг начинали лихорадочно отмерять минуты, стоило ему только куда-либо опаздывать, и случавшиеся провалы, когда каждая секунда могла тянуться бесконечно долго, вмещая в себя тысячу, десять тысяч ударов сердца...
А комнату затягивало уже туманом, и было ясно, не туман это, но облака. Они пронеслись быстро и остались далеко внизу. Теперь и он, Андрей Семенович, и Наталья Петровна, и ребята оказались посреди бескрайнего пространства.
Вокруг сияли звезды, солнце стремительно уменьшалось, и они летели среди хаоса и света.
Пугаясь, что вот сейчас все может рухнуть в небытие или произойдет непоправимо страшное, что он снова не сумеет или не успеет сделать самого важного, он обнял Наталью Петровну. Сквозь холод, мрак и свет он почувствовал, как она приникла к нему.
Дни сменялись ночами, мелькали годы, рождались и рушились царства, гасли звезды, но время было заполнено всепобеждающим теплом. И их день был действительно прекрасным!
*Сергей Егоров в несколько искаженном виде воспроизводит опыт английского физика Э. Лейтуэйта (см.: “Антигравитационный двигатель?” — “Знание — сила”, 1977, № 1, с. 29). Эксперименты с гироскопами проводил и советский ученый Н.А. Козырев. Последний в своей работе “Причинная механика в линейном приблежении” прямо говорит о том, что сила, действующая на ось маховика, — это преобразованная энергия хода времени. Любопытно, что и во всех современных проектах вечного двигателя — попытки построить его до сих пор продолжаются — в качестве главной детали обязательно фигурирует вращающаяся система. Например, лауреат Нобелевской премии Бальтасар фон Платен сконструировал центрифугу, которая работает, черпая энергию невесть откуда. Об этом сообщалось в четырнадцатом номере журнала “Смена” за 1976 год. И наконец, заметка “`Машина времени` — фантазия или реальность?”, появившаяся в десятом номере журнала “Техника — молодежи” за 1983 год. Речь идет об утверждении американского математика Френка Типлера, что машина времени в принципе может существовать. Это должен быть компактный объект, равный по массе Солнцу, с частотой вращения 120 тысяч оборотов в минуту.
Но судя по всему, Сергею Егорову факты эти не известны.
