Для мчащегося на “Харлее”
со скоростью 200 миль в час деталей не видно...
Александр Пушкин
Бесы
Мчатся тучи,
вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Еду, еду в чистом поле;
Колокольчик дин-дин-дин...
Страшно, страшно
поневоле
Средь неведомых равнин!
“Эй! пошел, ямщик!..” —
“Нет мочи:
Коням, барин, тяжело;
Вьюга мне слипает очи,
Все дороги занесло;
Хоть убей, следа не видно;
Сбились мы.
Что делать нам!
В поле бес
нас водит , видно,
Да кружит по сторонам.
Посмотри:
вон, вон играет,
Дует, плюет на меня;
Вон — теперь
в овраг толкает
Одичалого коня;
Там верстою небывалой
Он торчал передо мной;
Там сверкнул он
искрой малой
И пропал
во тьме пустой”.
Мчатся тучи,
вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Сил нам нет
кружиться доле;
Колокольчик вдруг умолк;
Кони стали...
на
анизотропном шоссе
Анизотропное шоссе выдумали братья Стругацкие. Будто бы все зависит, в какую сторону идти. Шарль Бодлер считал иначе.
Бесплодна и горька наука
дальних странствий.
Сегодня, как вчера,
до гробовой доски —
Все наше же лицо встречает нас
в пространстве...
Кстати, о путешествиях. Пушкин добирался до Кишинева две недели. Нам такое странствие вряд ли выдержать. На третьи сутки, если не раньше, мы пошлем XIX век к черту и на первой же почтовой, где меняют перекладных, купим билет на курьерский.
Прогресс — благо. Только он никогда не обходился без потерь. Перелет из Петербурга в Москву занимает меньше часа, однако скольких новых встреч и впечатлений мы, как улетающий Монахов, лишаемся, привязывая себя ремнями к удобному креслу!
Подчиняясь выбранному не нами направлению, мы и от искусства требуем динамики. Теккерей, Диккенс, насыщавшие литературу развернутыми описаниями быта, деталями жизни, нас утомляют. Мы проскакиваем мимо, на ходу перелистывая страницы.
Для мчащегося на “Харлее” со скоростью 200 миль в час деталей не видно. И вот серьезнейший вопрос: а в ту ли сторону этот заморский мотоциклист едет?
Если шоссе анизотропное, в ту ли сторону идем мы?
